Боярский Михаил. Если бы я жил 100 лет тому назад

ЗМ: Михаил Сергеевич, во многих кинофильмах Ваши герои ездят верхом. Неужели во всех конных сценах Вы снимаетесь сами, без дублера?

МС: Да, действительно во всех конных эпизодах снимаюсь я сам. Правда, никогда не исполнял трюки — единственное, что умею, это перепрыгнуть через препятствие.
ЗМ: С какого же фильма началась Ваша «верховая практика»? 
МС: Все началось гораздо раньше. Лошадей я любил всегда, с самого детства. Впервые познакомился с ними в деревне, где мальчишкой проводил все лето. Мои первые лошади не представляли интереса для специалистов — вечно усталые работяги, они, тем не менее, радовались, когда мы выгоняли их вечером 
в поле. Тогда я очень любил заниматься с лошадьми — не только ездить верхом, но и в телеге, на санях, да и просто бывать на скотном дворе: там всегда было интересно и по-особому пахло. Там же, в деревне, я рано научился запрягать-распрягать лошадей, иначе деревенские издевались бы над нами, городскими жителями, которые ничего не умеют. Но, конечно, больше всего мне нравилось ездить верхом ранним утром, когда мы пригоняли лошадей из ночного — я ездил один и чувствовал себя полным хозяином! 
ЗМ: Получается, в «Трех мушкетерах» Вы снимались, будучи уже довольно опытным всадником? 
МС: Не совсем так. Дело в том, что в деревне мы с ребятами ездили без седел, и только в кино я первый раз попробовал проехать в седле. К тому же до съемок у меня был большой перерыв — я вообще не садился на лошадь долгое время, так что нужно было начинать все с начала. Вот мы и начали. Перед съемкой в «Мушкетерах» нам дали тренера и пару дней сроку на подготовку. Кое-какие элементарные вещи объяснили, а дольше сказали: «Мотор!». И надо, хочешь — не хочешь, скакать! Конечно, если кто падал, камеру останавливали и эпизод пускали в брак, затем все повторяли. Так что, кто во что горазд — так и снимались! 
ЗМ: Но в фильме все выглядело прекрасно!
МС: В этом большая заслуга лошадей — они идеально слушались и все за нас делали сами. Вот, например, снимаем мы эпизод: для этого нужно к лошади подойти, сесть, ускакать, прискакать и слезть. Делаешь это раз пять-шесть, и лошадь запоминает все. Ты к ней подходишь, сам еще делать ничего не собираешься, а она уже знает— сейчас от двери ускакать, потом вернуться и сюда же встать. Мне лично с лошадью повезло вдвойне: «мой» Хасхан был не только очень послушен, но и удобный, как «кадиллак». 
  ЗМ: Но все равно, наверное, было страшновато? 
  МС: Когда ездишь на лошади некоторое время постоянно, то ничего, кроме удовольствия, от этого не получаешь. Но если возникает большой перерыв (у меня именно так всегда и бывало), то начинаешь чувствовать себя несколько неуверенно, даже побаиваться, да еще ноги с непривычки побаливают (я от этого хорошее лекарство знаю: на следующий день снова сесть верхом). 
  Честно скажу, больше всего боюсь скакать по скользкой дороге, особенно под горку. Так, в «Трех мушкетерах» мне нравилось гнать лошадей утром на съемочную площадку, а потом обратно. В один и другой конец по 12 километров. Я всегда туда - обратно ездил с молодыми девчонками, которые на местной конюшне работали, так они все время надо мной издевались — гнали лошадей на максимальной скорости, а я этого безумно боялся. Особенно жутко было скакать после дождя: под ноги коню посматриваю и с ужасом думаю, что хоть у него и четыре ноги, а упасть может, да еще как! Но разве я мог при женщинах свой страх показать! 
ЗМ: Неужели Ваши рискованные скачки всегда хорошо заканчивались? 
МС: Бог меня миловал, хотя падал я немало. Один раз, правда, палец на руке сломал, — снимали «Двадцать лет спустя», и я сам в кадре заваливал лошадь на бок, как будто она убита. Это совершенно не трудно, ведь лошади хорошо обучены: сгибаешь ей сильно поводом шею, и она ложится. До тех съемок я заваливал лошадей неоднократно. А здесь вошел в азарт и не мог остановиться. Уже все дубли отсняты, все хорошо получилось, а я повторяю еще и еще. Мне хотелось все сделать правдоподобно, чтобы она на меня упала, придавила ногу, и я бы лежал и не мог из-под нее выбраться. Наконец, в очередном, уже не нужном дубле зачем-то подставил на землю руку и сломал большой палец. До конца фильма снимался с гипсом, его под перчатку прятали, чтобы не было видно. 
ЗМ: Михаил Сергеевич, а вне работы свободное время с лошадьми не проводите? 
МС: Я бы с удовольствием, но лошади требуют много времени и внимания. У нас в Питере лошадей маловато, есть несколько совсем замученных на Дворцовой площади, но мне там ездить совершенно невозможно: многие внимание обращают. Ехать на специальные базы далеко, да боюсь, что лошади эти для меня слишком хороши. Если мне такую лошадь и дадут, то за один раз испорчу, все, чему ее учили, забудет. Хотя как-то была необходимость: приезжал я на одну базу конкуром занимался. Попрыгал и понял, что 70 — 80 см еще преодолеть могу, но больше метра мне никогда не взять. Зато прыгать научился. Думаю, может когда и пригодится. 
ЗМ: Тогда Вы, наверное, интересуетесь конным спортом, ходите на соревнования, смотрите спортивные программы? 
МС: Я в спорте дилетант, но посмотреть люблю, его часто по «Евроспорту» показывают. Для меня особая прелесть конного спорта заключается в том, что не обязательно быть молодым, чтобы начать им заниматься, можно и в семьдесят лет приобщиться к верховой езде. К тому же смотреть соревнования мне интересно с профессиональной точки зрения: я замечаю, как спортсмен держится, какие движения делает, как руки держит, а потом его можно копировать, чтобы обмануть зрителя. Если прекрасно ездить не получается, это можно сыграть.
     И еще одного понять не могу, наверное, я как-то не так устроен! Они все так ездят, что со стременами, что без — в седле держатся одинаково крепко и красиво! Я же без стремян вообще ездить не могу, а стремена люблю высокие и широкие, как у рыцарей: с ними чувствую себя уверенно. 
ЗМ: А свою лошадь Вам завести никогда не хотелось? 
МС: Конечно хотелось. Но чем старше я становился, тем меньше мне этого хотелось. Лошади нужно посвящать часть своего времени, которого у меня нет. Серьезно заниматься лошадьми мне, видимо, не дано. 
    Тех людей, которые занимаются лошадьми, я очень уважаю. Это особая каста, впрочем, такая же, как артисты: у них также много неудобств в жизни из-за работы; чтобы работать и не сдаваться, им нужно быть одержимыми. Если человек способен посвятить себя лошадям, у него это не отнимешь, и я просто преклоняюсь перед такими людьми! 
    Раз у меня так сложилась жизнь, что я не могу уделять достаточно времени лошади и по-настоящему заботиться о ней, тогда уж лучше буду платить деньги и ездить на чужих! А как некоторые делают — покупают лошадей и платят за то, чтобы за ней ухаживали другие, я не могу. С моей точки зрения, в этом много фальши и «понта», а я не из новых русских». 
ЗМ: Подведем итог нашему разговору. Михаил Сергеевич, можно ли назвать лошадей Вашем искренним увлечением, которое в силу обстоятельств просто остается нереализованным? 
МС: Это именно так и есть. Если бы у меня в Петербурге был знакомый, увлеченный лошадьми, я стал 
бы заниматься вместе с ним. А если бы я жил лет сто тому назад и был помещиком, то у меня непременно была бы конюшня и псарня, и я от зари до зари был бы в седле! Но в наши дни лошадей заменили машины, а собак — охрана. Увы!
     В конце разговора Михаил Сергеевич добавил, что журнал «3M» ему был знаком и до нашей встречи, он видел несколько номеров в Петербурге у своих знакомых-лошадников. Что стало для нас приятной новостью.

Беседу вела Лада Паршикова