Менькова Нина: лошади были предначертаны судьбой

Автор: Анна ГОРБУНОВА
Номер журнала: ЗМ №7(143)2014
Фото: Елизавета ЗАТРАВКИНА

Нина Александровна Менькова родилась в 1945 году в Свердловске, куда был эвакуирован Красногорский механический завод, на котором работал ее отец. Вскоре он вместе с семьей был отправлен в трехлетнюю командировку в Киев – после войны там нужно было восстанавливать производство. Но спустя три года семья вернулась в родной Красногорск, в котором Нина Михайловна живет всю свою жизнь.

Сквозь тернии к мечте
Увидев в пятом классе на обложке журнала «Советский Союз» красочную фотографию, на которой парень с девушкой ехали на прекрасных лошадях, маленькая Нина в своих мечтах видела себя исключительно в седле. Однако впервые села на лошадь и начала заниматься верховой ездой наша героиня гораздо позже, в 16 лет, и начинала она свою конную карьеру в прокате знаменитой ШВЕ на Центральном московском ипподроме.
Н.А.: Мама не разрешала мне ехать в Москву, а я мечтала только об одном: найти эту загадочную школу, о которой я столько слышала. Выход из положения я нашла. Рядом с Красногорском находится Тушино, и там на аэродроме постоянно тренировались парашютисты, мы часто наблюдали за этим прямо из окошка. Я невозмутимо сказала маме, что раз она не пускает меня далеко в Москву, я придумала себе занятие рядом с домом и буду тоже учиться прыгать с парашютом. Она так испугалась, что решила все-таки из двух зол выбрать меньшее и отпустила меня.
Где в столице искать лошадей? Нина Менькова решила, что на ипподроме. Так она и попала в группу проката. Однажды на ЦМИ проводились соревнования по выездке. Юная всадница, впервые став свидетелем такого действа, была поражена красотой лошадей и грацией, с которой они выполняют сложнейшие команды всадников. Открыв рот, она так и осталась стоять и смотреть на это. Вдруг к ней подъехал мужчина в военной форме и спросил: «Ну что ты так смотришь, нравится? Верхом умеешь ездить?» Мужчина этот был ни кто иной, как Сергей Иванович Филатов на Абсенте. Позвав своего сына Валерия, он дал Нине Меньковой попробовать его лошадь, чисто­кровного Шаблона, и обронил: «Хорошо сидишь, если хочешь, приходи, я с тобой позанимаюсь». Околдованная волшебный конем, каких в прокате она никогда и не видела, девушка на следующий же день прибежала на ипподром и… никого не встретила там. Соревнования закончились, спортсмены и великолепные лошади исчезли без следа. Однако Нина Менькова никогда не была человеком, который легко сдается.
Н.М.: По военной форме я поняла, что они были из ЦСКА, и разыскала их. Приехала в Хамовники, и Филатов, увидев меня, воскликнул: «Ничего себе, нашла! Ну, значит, ты действительно хочешь тренироваться». Тогда юношей в ЦСКА не было, да и все спортсмены в основном были военные. Но я упорно ездила на тренировки, и Филатов, когда у него появлялось время, занимался со мной. Много внимания мне тогда уделял Н.А. Ситько, тренер по выезд­ке. В ЦСКА я приезжала три года, но занималась не только выездкой – я тогда училась в школе, и все зависело от того, в какое время дня я попадала на тренировку. Поэтому ездила я и с конкуристами, и с троеборцами, и с пятиборцами. Работала лошадей, пока их спортсмены были в отпуске, тренировалась на трехлетках, которых мне часто давали в тренинг: рука у меня была мягкая, а падений я не боялась, сказались серьезные занятия легкой атлетикой. Падение с лошади для меня было ерундой: встал, отряхнулся и пошел. Так что «играющие» лошади тоже автоматически доставались мне – я таких любила.

«И зачем нужен этот Диксон?»
После школы Нина Менькова по настоянию отца поступила в МГУ им. Ломоносова на факультет геодезии и картографии. Александр Меньков – лауреат Ленинской премии за первую в мире фотографию обратной стороны Луны, которая была сделана в 1959 году с помощью двухобъективной фотографической аппаратуры АФА-Е1, разработанной на Красногорском механическом заводе. Он всегда мечтал, что его дочь, получив диплом, отправится по его стопам, и все-таки отговорил ее поступать на ветеринара. Но заставить бросить лошадей не смог, и после окончания института, отказавшись от престижной работы в Институте космиче­ских исследований, Нина Менькова с головой ушла в спорт. Тогда она уже тренировалась в студенческом обществе «Буревестник», в котором занималась в общей сложности на протяжении 30 лет. В начале 1980-х судьба свела ее с жеребцом русской верховой породы Диксоном.
Н.М.: Диксон, Барин, Горизонт и Герцог в возрасте двух лет поступили в Тимирязевскую академию на подготовку к заводским испытаниям, а я тогда как раз подрабатывала в манеже Тимирязевки, тренировала их спортсменок. Мне было очень интересно, что это за лошади. Смотрю: Барин – интересный молоденький жеребец, точеный, как с картинки. Герцог – немножко короткий, но тоже симпатичный, Горизонт был чуть-чуть погрубее. Но когда я остановилась возле Диксона, первая мысль у меня была: «Зачем нужна такая лошадь?!» Он был невысокий, очень длинный, с короткой шеей и грубой головой. Этих четырех жеребцов начали работать, и я в течение полугода наблюдала, как они меняются. Диксон сильно изменился: он вырос, у него появилась красивая шея, движения стали ритмичные. Безумно энергичная лошадь была, но из-за этого чрезвычайно сложная в работе. Скоро я стала замечать, что Диксон мне все больше и больше нравится.
Когда лошади прошли завод­ские испытания, Нина Менькова стала просить продать одну из них в «Буревестник», где она работала. Горизонт ее не интересовал – он был явно конкурной лошадью. Красавец Барин отправился работать производителем и восстанавливать русскую верховую породу, Герцог тоже ей не достался. Оставался только Диксон. Цена была приличная по тем временам, но девушка уговорила тогдашнего директора «Буревестника», М.С. Иванова, купить его. Правда, поначалу директор был очень недоволен: Диксон ему совсем не понравился. Однако через полгода он стал его любимчиком: Михаил Сергеевич был настоящим профессионалом и не мог не заметить, какими темпами лошадь развивается. Когда он приходил на работу, даже в кабинет не заходил, а прежде всего шел на конюшню, чтобы посмотреть, как там Диксон.

Дважды рожденный
Все российские любители выезд­ки знают красавца Диксона, чьи результаты на международной арене гремели на весь СССР. Под седлом Нины Меньковой он занял 2 место в командном зачете на чемпионате Европы в Люксембурге в 1989 году, 3 место в финале Кубка мира в Хертогенбоше в 1990 году, 2 место в командном и 7 место в личном зачете на ВКИ в 1990 году в Стокгольме, 2 место в финале Кубка мира в 1991 году в Париже, 2 место в командном и 3 в личном зачете на чемпионате Европы в Донауэшинге в 1991 году. 
Однако мало кто знает, что легендарного дуэта могло и не сложиться, ведь Диксон в 4-летнем возрасте находился я на волоске от смерти.
Н.М.: Диксон был очень активным жеребцом – в два года он уже висел на перегородках, орал постоянно, день и ночь. Когда ему насыпали корм, он, если вдруг слышал цоканье копыт где-то вдали, в соседней конюшне, начинал кричать, валяться, только корм в разные стороны летел. Ветеринарный врач наш посмотрел на все это и сказал: «Надо его кастрировать, а то он у нас так сам себе эмфизему нагонит, он ведь в деннике постоянно в мыле». Его поставили на очередь на кастрацию, а заодно начали колоть успокоительные. Однако очереди он не дождался. У него оказалось ущемление интервагинальной грыжи, оно продержалось 12 часов, развился перитонит. И на манеже с ним случилась клиническая смерть. Укол ему сделали вовремя, сердце запустили, после этого 36 часов ему пытались восстановить перистальтику, что в итоге удалось… Два ветеринара, Евгений Горовой и Нина Ханжина, в тот день его буквально вытащили с того света.
Спортивная карьера у Диксона закончилась, когда на международных соревнованиях его «объехал» Гарпун. Победить Нину Менькову на Диксоне удалось лишь… самой Меньковой, но на Гарпуне. Директор сказал тогда ей: «Зачем тебе две лошади Большого приза? Давай, мы Диксона отдадим детям». Но у Диксона был такой характер, что это не представлялось возможным.
Н.М.: Сам он не делал ничего, с ним очень четко нужно было работать, постоянно напоминать, кто здесь главный. Диксона повезли продавать в Европу, я тоже поехала. Его продали американке, она его хотела увезти в США, но у нее не получилось. И она оставила его в Австрии у одной спортсменки-любительницы, оплачивая его жизнь на пенсии.
Женщина, у которой остался жить Диксон, пыталась уговорить его новую хозяйку разрешить ей выступать на нем хотя бы по любителям, но встретила категоричный отказ – у этого коня и так уже было достаточно соревнований в жизни, и теперь он на заслуженном отдыхе. Однако, согласитесь, очень сложно удержаться от соблазна и не выезжать на старты на прекрасной большепризной лошади, хозяйка которого живет на другом материке.  И  российские спортсмены потом еще не раз видели Диксона на соревнованиях, где он выступал, конечно же, под другой кличкой. Нине Александровне долгое время звонили, рассказывали о Диксоне, присылали его фотографии с нового места жительства. Такие весточки она получала до 2008 года...
ЗМ: Нина Александровна, возникало ли у Вас когда-нибудь желание жить и тренироваться где-нибудь за пределами нашей страны?
Н.М.: Мое мнение таково: где родился, там и пригодился. Иногда приходилось довольно долго жить вдали от Родины. Например, перед Олимпиадой в Барселоне мы несколько месяцев провели на сборах в Германии. Там прекрасно, чисто, все чудесно устроено для конников, но туда хорошо ездить в гости. Вынужденно находясь за границей, после определенного момента я понимала, что больше не могу и хочу домой. Меня приглашали уехать с моими лошадьми в Америку, во Францию, в Сеул, но я понимала, что не смогу жить там, где все чужое и не мое.

Моя семья – это лошади
Диксон не был любимой лошадью Нины Александровны. Как к партнеру она относилась к нему с большим уважением, но характер у него был очень непростой. Иногда он даже пугал свою всадницу на тренировках, разносил, грозил выпрыгнуть на трибуны. Но всегда честно и гладко выступал на соревнованиях.
Н.М.: Любимым моим конем был чистокровный Десерт – первая лошадь, которую я сама заезжала. У него скаковое прошлое. Мы с ним были большие друзья, я ему полностью доверяла. Я тогда для души занималась вольтижировкой и джигитовкой. У нас с Десертом была такая игра: я сижу, вроде читаю книжку, а потом подкрадываюсь к нему и с разбегу на него запрыгиваю. Если я умудрялась запрыгнуть, мы делали пару кругов галопа, он останавливался, и я слезала. А если запрыгнуть не получалось – он делал вид, что бьет по мне задом. Я была в зоне досягаемости его копыт бесчисленное количество раз, но никогда он не попадал по мне. Мы с ним на 100% доверяли друг другу. В течение многих лет у меня был чистокровный жеребец Запуск. Необыкновенной красоты и ума лошадь, интеллект у него был выше моего. Мой муж удивлялся, зачем я целый день с «этим» Запуском ношусь. А я говорила прямо: у лошади такая короткая жизнь, что, если б я могла, то часть своей отдала бы ей. Несколько лошадей еще было в моей жизни, к которым у меня было отношение, как к детям: к тракененскому Гарпуну, Проливу, Вальхензее. С Вальхензее мы десять лет были вместе. У Пролива вообще была единственная цель – угодить всаднику. После того, как он в самом расцвете лет пал у меня на руках из-за неправильных действий ветеринара во время колик, я три года не могла прийти в себя.
Однажды Нину Александровну на три недели пригласили в Сеул – тренировать корейских спортсменов. Прием ей там был оказан радушный, и однажды во время одной их экскурсий, организованных корейцами, она столкнулась с гадалкой. По руке та рассказала ей всю жизнь, а закончила свою историю такой фразой: «Тебе, милая, замуж выходить нельзя. Есть у тебя какое-то любимое дело всей твоей жизни, от которого ты ни за что и никогда не откажешься. А муж будет всегда пытаться тебя от этого дела оторвать».
Н.М.: Я тогда воскликнула: «Что же мне эта гадалка раньше не попалась! Не тратила бы зря время на мужей». Замужем я была три раза и больше не хочу. Как правило, будущие мужья видели меня верхом, их это впечатляло, шли знакомиться. А после свадьбы начиналось: «И долго ты будешь ездить?» Если не муж, то свекровь начинала учить: пора в аспирантуру поступать, ребеночка рожать, работу нормальную найти. А какой ребеночек? Я, первый раз выйдя замуж, кольцо снимала при входе в манеж, чтобы не подумали, что я замужем, скоро уйду в декрет и не нужно мне больше хороших лошадей давать. Я никогда не хотела детей. И в куклы никогда не играла. И до сих пор не жалею, что детей нет – они бы просто росли брошенными или в уголке манежа, потому что я все равно была бы постоянно на конюшне. Есть люди, которые умеют совмещать семью и работу, а я не могу. Кого я считаю самым близким? Лошадей. Нет, у меня, конечно, есть приятели, друзья, родственники… Но моя семья – это лошади.

Счастлива вместе с лошадьми
Нина Александровна признается, что соревнования она всегда не любила, как студент сессию. На первом месте для нее всегда была и будет работа с лошадью, а старты, медали, судьи – лишь неизбежные атрибуты конного мира: кто же в советские времена будет давать тебе большепризных лошадей, если ты не выезжаешь с ними на турниры и не защищаешь честь страны на международной арене? Теперь все изменилось. Нина Александровна уже не участвует в соревнованиях, учеников у нее практически нет, и она абсолютно счастлива рядом с ее двумя новыми подопечными.
Н.М.: У меня сейчас две взрослые 9-летние лошади, я уже с ними чуть больше двух лет, за это время подготовила обоих к Большому призу. Один ганновер из Германии, а второй наш, отечественный. Считается тракененским. Хозяйка пока не хочет, чтобы они участвовали в соревнованиях: она приверженец грамотной и мягкой работы и пока не встретила спортсмена, который бы соответствовал ее требованиям. Поэтому сейчас ей достаточно смотреть на то, как ее лошади развиваются со мной. Еще у меня в работе один молоденький 3-летний конь фризской породы. Никогда с фризами не работала, но это оказалось очень интересно. Меня часто спрашивают, лошади какой селекции мне больше по душе. Честно говоря, лошадь – она и есть лошадь. Не имеет значения, наша или иностранная.
Нина Александровна проводит нас по теплой, светлой, просторной конюшне к денникам своих любимых лошадей. Они стоят друг напротив друга на развязках, и каждый старается завоевать побольше внимания Нины Александровны: тракененский Эклипс по очереди высоко задирает выпрямленные передние ноги и нервничает, когда она отворачивается от него и угощает сухарем высоченного вороного ганновера Меримента. То, что эти трое абсолютно счастливы вместе, видно невооруженным глазом. И эту идиллию больше неуместно нарушать новыми вопросами, а хочется просто порадоваться тому, что удалось пообщаться с Ниной Александровной – легендой, безмерно преданной своему делу, яркой звездой на отечественном выездковом небосклоне и просто очень светлым и счастливым человеком. ЗМ