Шторх Алексей. Последний герой нашего времени

Автор: Егор МЕЛЕНТЬЕВ
Номер журнала: ЗМ №9(145)2014
Фото: Андрей ШТОРХ

Внук философа Шпета

На телеканале «Культура» два года назад вышел в эфир четырехсерийный документальный фильм «Дочь философа Шпета». Главной героиней и рассказчицей является 96-­летняя на тот момент Марина Густавовна Шторх. Мама Алексея Сергеевича. Эта женщина, обладающая феноменальной памятью и прекрасно поставленной речью, начинает в картине повествование с подробного описания истории своей семьи. Дед Алексея Шторха, Густав Густавович Шпет, был известным философом, профессором, вице­президентом РАХН, проректором Академии высшего актерского мастерства. В обширной кроне фамильного древа Алексея Сергеевича можно найти имена многих выдающихся личностей: Н.И. Гучков – выборный голова Москвы в 1905-1912 годах, А.И. Гучков – председатель III Государственной Думы, военный и морской министр Временного правительства России, принимавший отречение императора Николая II, А.И. Зилоти – талантливый пианист и дирижер и, наконец, С.В. Рахманинов – один из величайших русских композиторов. Это только по материнской линии...

Отец Алексея, Сергей Александрович Шторх, был инженером­энергетиком, курировавшим в 1930­-х годах процесс электрификации кремлевских звезд. Естественно, он также был выходцем из среды дореволюционной интеллигенции. Один из его далеких предков, Андрей Карлович Шторх (изначально – барон Генрих Фридрих фон Шторх), академик и первый вице-президент Императорской академии наук, тайный советник, прославился благодаря своим фундаментальным трудам по политической экономии и многочисленным сочинениям о России. Один из его семерых детей, Александр Андреевич, поручик Гренадерского полка, принимал участие в восстании декабристов.

Как в такой семье мог появиться утонченный интеллигент Алексей Шторх, способный часами наизусть читать поэтов «серебряного века», – неудивительно, удивительно, как он стал хулиганом и матершинником, детство которого прошло не столько в школе, сколько на конюшне…

Жокейское детство

Алексей Сергеевич родился 12 сентября 1937 года, а через год скоропостижно ушел из жизни его отец. Отношения с отчимом не заладились, и детство Алеши Шторха было омрачено не только суровыми военными годами, но и напряженными отношениями с близкими. Неудивительно, что парень пытался найти себе «второй дом», место, где окружающие стали бы для него «своими», а время, проведенное там, приносило бы радость… И эти поиски привели юного Шторха на ипподром.

Надо сказать, что любовь к лошадям в сердце маленького Алеши зародилась и окрепла еще до того, как он оказался на ипподроме. 10-летним мальчишкой он на скопленные за год деньги купил антикварное издание – «Книгу о лошади» князя С.П. Урусова, лучший иппологический труд дореволюционной России. Оказалось, что юному Алеше досталось уникальная книга с автографом, за которой несколько лет гонялся выдающийся ученый-ипполог, профессор В.О. Витт. Узнав, кто же перебежал ему дорогу к раритету, профессор захотел познакомиться с юным любителем лошадей и в итоге стал его учителем. Так судьба будто за руку привела Шторха к лошадям и сама посадила в седло.

В 12 лет Алеша начал ездить верхом. Очень быстро он определился с конной специализацией, выбрав самый экстремальный вид скачек – стипль­-чез. Одновременно он занимался конкуром, в составе сборной РСФСР в 1957 году стал победителем Спартакиады народов СССР. Звание мастера спорта он получил еще за два года до этого – в 18 лет, и уже вскоре начал не только выступать сам, но и профессионально тренировать лошадей.

Лучший фотоипполог СССР

В 1961 году в жизни Алексея Шторха появляется еще одна «сюжетная линия» – увлечение фотографией. В детстве он занимался в художественной школе, и уже в первых детских работах проявил дар большого художника-рисовальщика. Однако в полной мере таланту Алексея Сергеевича было суждено раскрыться не посредством карандаша, кистей и красок, а фотокамеры. Пожалуй, никто в Советском Союзе, а может, и не только в СССР, не снимал лошадей лучше, чем Шторх.

Когда подразделение Министер­ства внешней торговли СССР «Прод­инторг», отвечавшее за экспорт и импорт сельхозпродукции, в 1965 году заинтересовалось идеей проведения аукционов по продаже лошадей за границу, потребовался фото­худож­ник, специализирующийся на конной фотографии. Конечно, им стал Алек­сей Шторх. С командировки на Север­ный Кавказ началось многолетнее сотрудничество Алек­сея Сер­геевича с Внешторгом, где вскоре Шторх из рядового фотографа превратился в главного специалиста по рекламе, работавшего на несколько десятков советских внешнеторговых объединений. В СССР, в принципе, с рекламой было не густо, а уж высококачественной продукции мирового уровня просто не было. Пока ей не занялся Алек­сей Шторх:  его календари и плакаты в 70-80-х годах собрали несколько десятков мировых призов на конкурсах и выставках на всех континентах.

Здесь надо оговориться: Алексей Шторх никогда и нигде официально не работал, если не считать его членство в Союзе художников СССР, – все   свои весьма немалые по советским меркам гонорары он получал, работая по договорам. Образ жизни, заставляющий приходить на работу в 9 утра и уходить в 6 вечера, он считал уделом неудачников. Человек, по его мнению, должен быть свободным от формальностей и условностей. Самое удивительное, что ему самому это удавалось: он не приемлил никакие официальные структуры, не служил в армии, не состоял в партии, при этом мог свободно перемещаться по стране в многочисленных творческих командировках, а в 1978 году впервые вырвался за пределы «железного занавеса», во Францию.

Свободолюбие и своего рода нигилизм Шторха проявлялись и во внешности. Его сын, Андрей Алексеевич, вспоминает: «Алеша всегда был шикарен: умел произвести эффект на окружающих, в первую очередь на женщин. Для этого у него была своя формула: мужчина должен приятно пахнуть, быть идеально выбрит и небрежно, но стильно одет. Он всегда одевался "мимо тренда", предпочитая классический европейский стиль: брюки с идеальными стрелками, твидовые пиджаки, шейные платки, и венчала сей образ неизменную клетчатую кепку или ковбойскую шляпу. В этом отражалось и его отношение к жизни. Мне он всегда говорил: "Ты не должен быть как все. Наоборот, ты должен быть не как все. И тебе никогда не должно быть стыдно, что ты – другой, тебе должно быть гордо, и тогда все остальные будут тебе завидовать и стараться повторить"».

Любовь

За резкость, вспыльчивость, неуступчивость Алексея Шторха недолюбливали многие мужчины, зато за те же самые качества, сдобренные еще и обаянием творческого интеллигента, его обожали женщины. Вплоть до последних лет Шторх донжуанствовал, похоже, не считая нужным это особо скрывать. И, наверное, мог себе это позволить, потому что в его жизни всегда оставалась одна главная любовь: со своей второй женой, Ниной Павловной, Алексей Сергеевич прожил более 40 лет, и она обладала достаточной мудростью, чтобы уметь его прощать. В 2009 году она умерла буквально у него на руках, и это стало страшным потрясением для Шторха. После этого он решил кардинально сменить окружающую обстановку, продал дом в Тарусе, где вместе с супругой проводил последние годы ее жизни и, наверное, одни из самых счастливых – своей, и уехал в страну, которая давно манила его в первую очередь своей богатейшей ипподромной культурой – во Францию.

Французская мечта

Ни одного иностранного языка Алексей Шторх так и не выучил. Да и не стремился: он считал, что для общения с иностранцами ему вполне хватает пары десятков английских слов и двух языков – русского и русского матерного. Что, и вправду, совершенно не мешало ему общаться с конниками-французами на ипподромах в окрестностях Парижа, которые он посещал ежедневно. Не говоря ни слова по­-французски, он умудрялся заводить себе как друзей, так и врагов среди работников ипподромов и жокеев, «тотошников» и журналистов.

Шторх снимал скачки во Франции не ради развлечения – он работал над своим очередным проектом, фотоальбомом «Рожденные для триумфа» (Nes pour triompher). В нем он постарался рассказать о французских скачках так, как видел их сам, – не с привычного ракурса, а словно изнутри. Ну и, конечно, без слов: все повествование ведется исключительно посредством фотографий, кроме вступления, в книге нет ни строчки текста – «лошадники меня и так поймут», – объяснял автор.

В процессе охоты за уникальными кадрами Шторх часто увлекался настолько, что оказывался даже на скаковой дорожке перед несущимися навстречу лошадьми. Получив не одно предупреждение на нескольких ипподромах Франции, Шторх в конечном счете лишился аккредитаций и вынужден был снимать с трибун. Он, конечно, поначалу страшно ругался с сотрудниками администрации ипподромов, но в конце концов гордо заявил: «Да и ладно. Я и с трибун сниму лучше этих лягушатников…». Над книгой Алексей Сергеевич трудился долго, основательно и вдохновенно. Он сам разрабатывал концепцию и макет, фотографии отбирал по одной из тысячи, несколько раз издавал пробные версии. Наконец, объявил, что книга готова, и сдал ее в печать. Из типографии альбом должен был выйти к призу Триумфальной Арки в начале октября 2014 года, но Шторх оставил этот мир на месяц раньше...

Алексей Сергеевич не имел французского гражданства или вида на жительство. По условиям визы находиться в стране он мог не дольше 90 дней, поэтому регулярно прилетал в Россию, фактически живя на две страны. Его очередной визит в Москву уже близился к завершению, и ему не терпелось улететь в Париж, чтобы получить, наконец, заветный тираж своей книги. И он по привычке не обращал внимание на «болячки» – на этот раз на боль в горле, которая беспокоила Алексея Сергеевича на протяжении нескольких августовских дней. Лишь когда горло отекло так, что Шторх уже практически не мог глотать, он решил обратиться к врачу. По скорой его отвезли в Боткинскую больницу, предположив воспаление слюнной железы, но все оказалось хуже. Нужно было срочное вмешательство челюстно-лицевых хирургов, и ночью 26-го августа, Алексей Сергеевич был перевезен в 36-ю горбольницу, сразу на операционный стол. Но справиться с запущенной флегмоной подчелюстной области врачи не смогли, случился септический шок, и утро для Шторха уже не наступило…

Пытаться рассказать все об Алексее Сергеевиче Шторхе на нескольких страницах столь же бессмысленно, как пересказывать стихи. Возможно, о таких эпизодах его жизни, как первая скачка и завершение жокейской и тренерской карьеры, общение с Виттом и знакомство с Владимиром Шамборантом, неожиданная встреча с Абсентом Сергея Филатова или его многочисленных фотоальбомах, наконец, о сотрудничестве с нашим журналом следовало бы рассказать подробнее. Может быть. Но каждый, с кем он был знаком, все равно знает об этом человеке неизмеримо больше из бесчисленных баек, рассказанных им самим или кем-­то другим про него, из личных встреч, из его неповторимых фото­шедевров. А для того, кто не знает Шторха… впрочем, среди конников таких, пожалуй, нет. 

Шторх Алексей. Жокей – по любви, художник – по призванию, фотоипполог – от Бога.