Орлов-Чесменский Алексей Григорьевич . Три жизни графа

Слава, сила, подвиги – все досталось ему! Даже лучшие лошади в России – и те орловские. Мог бы, между прочим, и поклониться новому императору подарком – прислать выезд орловских рысаков. Так ведь нет…
Забегая вперед, скажем, что когда парадную запряжку орловских рысаков пожелал иметь другой император – Александр I, наследница графа Орлова прислала ему четырех… меринов. Рискованный шаг, но и при графе, и при его потомках жеребцов из завода на сторону не выпускали...

Алексей Орлов – убийца Петра, про которого так до конца и не известно: убивал? Нет? Намеренно? Случайно? И Павел, сын Петра, про которого так до сих пор точно и не известно: а сын ли? Будь Петр жив, Павла своим сыном он бы не признал. Но он мертв – и нынешнему императору никто не может помешать выражать сыновние чувства. И погромче, так, чтобы слышали все: мы, император всероссийский, переносим прах нашего отца! Все слышали?! Отца! И только проклятый старик всё усмехается. Как он смеет? Как ему не страшно? «Неужели и вправду он?» «Да быть не может!» «Бают, заколол вилкой!» Орлов усмехается. Он уверен, что правды не узнает никто и никогда. Ни сейчас, ни спустя годы. Только полная уверенность в успехе может побудить его предпринять что-нибудь рискованное. конечно же, он был слишком осторожен, чтобы убить Петра! Положение императрицы было еще достаточно шатким, и подобная смерть могла сильно подорвать ее престиж. Разумеется, не убивал! Однако вокруг свергнутого императора всегда могли бы объединиться недовольные – даже лишенный власти Петр III оставался фигурой на политической доске. Стоит ли рисковать? Искушать и собственных недовольных, и запад? Орлов был осторожен, слишком осторожен, чтобы оставить свергнутого императора в живых. Разумеется, убил!
Случайность? Умысел? Убил? Взял на себя чужую вину? Правды не узнать ни современникам, ни потомкам. Про него и так известно удивительно мало. Воспитывался будто в Сухопутном кадетском корпусе, участвовал в Семилетней войне, был ранен… Но в формулярном списке ничего не сказано о ранах, полученных в Семилетнюю войну.

Молодость. Служба в Семеновском полку. Веселая бедность. На службу в полк поступил пятнадцати лет рядовым. А прежде? Дом отца – вице-губернатора захолустного по тем временам Новгорода? Кадетский корпус? Но столь давнее прошлое уже покрылось пеплом, и вспоминается лишь начало петербургской жизни – безденежье, вино, игра. Морозный воздух пощипывает старый шрам на щеке. Усмехаясь, старик вспоминает давний кабацкий «пакт», заключенный между братьями Орловыми и Шванвичем – единственным таким же силачом, как они, а то и посильнее. Любой из братьев Орловых должен был уступить Шванвичу, встретившись с ним в одиночку, но уж двое братьев имели перед ним полное преимущество. Так они уговорились однажды, чтобы прекратить постоянные кабацкие «бои». Однако «перемирие» продолжалось недолго. Встретив однажды в трактире Федора Орлова, Шванвич потребовал себе его вино, бильярд и девок. Федор вынужден был уступить, но тут явился Алексей – Алехан, как звали его братья, и двое Орловых отобрали девок, вино и бильярд обратно. Тогда-то взбешенный Шванвич и подкараулил Алехана у ворот трактира и полоснул саблей… С тех пор до конца дней к Алехану пристало прозвище Le Balafre – «Меченый». А мстить Шванвичу он все-таки не стал. Даже место помог получить – потом, когда никому не известный гвардейский сержант Орлов стал всесильным графом Орловым.

Жизнь веселого семеновца закончилась 28 июня 1762 года. Чин генерал-майора, 800 душ крестьян, орден Александра Невского… Началась вторая жизнь – жизнь графа Орлова.
Деньги, земли, звания. Подполковник Преображенского полка. полторы тысячи душ. Общество. А Гришка, братец, фаворит матушки-императрицы, так и не научился по-французски понимать. Впрочем, звезда Орловых стояла в зените, и никому не захотелось бы вольничать на тему манер или образования бывших гвардейцев.
Но подобная жизнь наводит скуку, и от скуки Алексея подкосила «желудочная болезнь», лечение каковой требовало (с высочайшего повеления государыни Екатерины) немедленного путешествия «на воды», за границу. «Желудочную болезнь» у графа вызвала Турция. «Доверенные лица братьев Острововых», как назвались они с Григорием во время этого путешествия, посещают Морею, Черногорию, греческие колонии в Венеции и Триесте.
Получив представление о настроениях греков и южных славян, готовых со своей стороны при поддержке России выступить против Порты, Орлов пишет Екатерине и получает широчайшие полномочия: неограниченный кредит на покупку вооружения, право давать звания российской армии иностранцам – тем, кто принимает участие в борьбе против турок. В средиземное море выходят две эскадры – адмирала Спиридова и контр-адмирала Эльфинстона – и обе поступают под командование графа Орлова.
Год 1769. Европа хохочет! Кайзер-флаг на флагмане российской эскадры поднял граф Орлов, генерал… от кавалерии. Берегись, Турция! Затопчут.
Это после уж историки начнут рассуждать: «Если бы не загорелась мачта турецкого флагмана, да не упала на фрегат «Ефстафий», да не загорелась на «Ефстафии» крюйс-камера, да не взорвался бы фрегат вместе в флагманом турок…» Победу Орлова в Чесменской бухте стали приписывать случаю, вдохновенно посчитывая, что граф за нее получил: шпагу с бриллиантами, да нет, не шпагу – трость с компасом в набалдашнике, кольцо с портретом императрицы…  Забывая между тем, что всю средиземноморскую кампанию с самого начала готовил именно он. Но это после, а тогда Европа рукоплескала герою Чесмы.
В Ливорно он устроил показательный бой, дабы все могли лицезреть настоящее морское сражение: объявил фрегат «Гром» «турецким флотом», да и потопил – с русским, купеческим размахом, в Европе, где царствует утонченность, где как раз входят в моду платья изысканного цвета «блошиной ножки».
А в России в честь победы выбили медаль, воздвигли Чесменский обелиск,  переименовали дворец Кекерексинен (а если по-простому – «Лягушачье болото»). Стал дворец называться Чесменским. Граф Алексей Орлов тоже стал именоваться Чесменским, прибавив этот титул к собственной фамилии.
Алексей чудит в Италии, принимает поздравления в России, но звезда Орловых уже клонится к закату. Григория в будуаре императрицы сменил Потемкин, братья получили отставку…  В 1774 году Алексей возвращается в Италию уже безо всякой охоты.
Тогда к его биографии добавилось позорное пятно, едва не перечеркнувшее всю прежнюю репутацию.Старик вспоминает, и усмешка тенью застывает на его губах. В том, что касалось Петра III, свидетели были, но все они молчали до конца своих дней. Они унесли тайну смерти императора в могилу, но все же были, были люди, которые знали, что же произошло на самом деле. О том, что же произошло тогда в Италии, разве только Рибас догадывался – испанский дворянин, пройдоха, в 1772 перешедший на службу к Орлову из неаполитанской армии, Иосиф Хосе де Рибас(будущий Осип Михайлович Рибас, будущий основатель Одессы, в честь которого, кстати, и названа Дерибасовская улица). Но знать – не знал никто. И никогда не узнает.
…Она называла себя дочерью Елизаветы, законной претенденткой на Российский престол, принцессой Владимирской, султаншей Селимой и еще полудюжиной имен. У нас ее звали княжной Таракановой. Появление самозванки весьма встревожило Екатерину, и Алексей Орлов получил распоряжение схватить авантюристку. А дальше начинаются странности.
Вместо того чтобы официально, от имени Российской империи, потребовать выдачи самозванки – а ведь разрешение было «употребить угрозы, а буде и наказание нужно, то бомб несколько на город метать можно»; вместо того чтобы послать доверенных людей и попросту схватить Тараканову, «а буде без шума способ достать есть, то я и на сие соглашаюсь», – вместо всего этого Орлов уверяет княжну, что готов встать на ее сторону, изображает пылкую влюбленность –и все это прилюдно! Чтобы после заманить ее на русский корабль, схватить и отправить в Петербург. И срочно писать письмо государыне-императрице, пока до нее не дошли какие-нибудь слухи о возможном предательстве, пока не полетели головы братьев.
Неужели и правда собирался предать? По Уралу уж который год гуляет Петр III – Пугачев, вроде бы «брат» самозваной принцессы, за которой стоят польские конфедераты и негласно поддерживающая их Австрия, а если к этому добавить средиземноморский флот… Кто знает, чтобы вышло? Быть может, Орлов собирался поддержать ее, но в последний момент отказался от своих планов?
Или за Таракановой стояла все-таки некая сила, о которой теперь, по прошествии столетий, мы ничего не знаем? Быть может, у Орлова имелись сведения о том, что кто-то весьма могущественный готов поддержать Тараканову и схватить ее – открыто или бандитским налетом – не представлялось возможным? Ведь на что-то рассчитывала эта блестящая авантюристка, когда называла себя претенденткой на российский престол? Вряд ли на одну только помощь поляков. Или просто плут плута обманул, и не видел Алексей Орлов чего-то зазорного в своей интриге? И все же ведь рисковал, что слухи о «предательстве» дойдут до Екатерины раньше, чем правда.
Думается, этой тайны не разгадать, даже имея в распоряжении машину времени. С ее помощью можно ненадолго сделаться современником, но не членом узкого круга посвященных.

В соборе Павел I велел всем старикам, участникам переворота, целовать череп и кости убиенного ими Петра. Орлов склонился над открытым гробом и поцеловал желтую кость. Выпрямился. Усмешка, усмешка! Или это давний шрам стягивает кожу на лице?
21 год в опале, в московском безделье, забытый, ненужный – и он усмехается!

Орлов вернулся в Россию в 1775 году. Получив полную отставку, удалился в Москву, где началась его третья жизнь, оставившая нам всем больше, чем две предыдущих.
Разгул и роскошное безделье никому отныне не обязанного служить фантастически богатого человека. В 48 лет он женится на двадцатилетней Лопухиной. С этого момента вся его жизнь посвящена дому и поместьям, супруге (к сожалению, рано скончавшейся), единственной любимой дочери и, конечно, разведению лошадей. Но одними лошадьми его селекционные таланты не ограничивались: в свое время заслуженно ценились орловские канарейки, орловские почтовые голуби и даже… орловские бойцовые гуси.
Да и ввозил он в Россию из-за рубежа не одних только коней: широко были распространены по многим губерниям орловские, или гилянские, куры, которых граф завез в Россию из Персии.
По воспитанию он был все-таки далек от аристократических кругов, и вкусы, по утверждениям современников, имел «истинно народные». Что ж, его вкусы потом стали вкусами всей России: именно Алексей Орлов привез в Москву из Молдавии первый цыганский хор, и без него, вполне вероятно, не было бы ни знаменитого некогда ресторана «Яр», ни нынешнего театра «Ромэн», ни «цыганочки», ни «Возвращения Будулая»…
И не было бы (о чем тут говорить) мировой славы отечественного коннозаводства – орловского рысака.
И первые в России бега и скачки – это тоже граф Орлов… Он не только выступал организатором, но и сам назначал призы победителям. Впрочем, роль устроителя не мешала ему и самому играть на скачках, заключая пари.
Жалел ли он о своей отставке? Едва ли. Единственный раз он приехал в Петербург, чтобы представить императрице собственную дочь, и не преминул, между прочим, высказать императрице свое недовольство политикой России. Мог ли повести себя таким образом человек, который мечтает вернуться на военную или дипломатическую службу? Не рвался он и в утонченную Европу, правда, ему пришлось еще раз покинуть Россию, но лишь под давлением обстоятельств. Нет, не чувствовал он себя ни опальным, ни обделенным, он, посадивший на престол Екатерину, принесший Российскому флоту одну из самых замечательных побед, всесильный вельможа и безденежный гвардеец – российский д`Артаньян…

…И Павел отступил. Перед ним в чуточку старомодном камзоле стояла страшная эпоха Екатерины. Месть не удалась. Старик не прятал глаз, как и в тот день, когда, «не проявив ни малейшего движения трусости или подлости», присягал императору Павлу I.

Именным указом от 31 декабря 1796 года Павел лишил графа Орлова-Чесменского, одного из богатейших вельмож России… пенсии.
Алехан переживет и этого императора, как пережил его отца. Все время недолгого царствования Павла он провел за границей. Весной 1801 года, получив собственноручное письмо Александра I, Орлов вернулся в Россию.
26 октября 1807 года граф Орлов-Чесменский получил орден Владимира I-й степени за организацию ополчения, которому не случилось, правда, поучаствовать в боевых действиях в связи с заключением Тильзитского мира. Это произошло за 58 дней до смерти графа.
И все же бойцы графа Орлова вступили в битву с французами. Во время войны 1812 года цыгане знаменитого «орловского» хора вступили в Народное ополчение… ЗМ